Тарон Ван Рейс

Тарон стал третьим сыном в семье Ван Рейсов. Холод просачивался в стены замков, превращая сердца людей в ледяные кристаллы. В семье, где честь ценилась выше чувств, а долг был важнее радости, рождение ещё одного сына не восприняли как какое-то чудо. Мать — утончённая, но холодная женщина — редко брала его на руки. Отец, лорд Ван Рейс, видел в нём не наследника, а возможного дипломата или солдата. С самого рождения Тарон был окружён великолепием и холодом. Его кровать стояла под резным потолком, где вместо звёзд горели ледяные кристаллы, отражавшие лунный свет. Няня рассказывала ему истории о сражениях, о чудовищах, о странниках, что пели у костров. Именно эти сказки стали его первыми песнями. Затем началось полноценное воспитание. Его учили, что аристократ должен быть подобен мечу: красив, но опасен. Из столицы к нему приезжали лучшие мастера — наставники с безупречной репутацией, приглашённые специально, чтобы вылепить из юноши идеал благородства. Один обучал изысканности речи и литературе, заставляя часами переписывать строки древних поэтов, чтобы каждая фраза звучала с нужной интонацией. Другой — старый фехтовальщик, прошедший десятки дуэлей, — учил владению рапирой, повторяя, что истинное благородство проявляется не в крови, а в точности удара. Были и те, кто наставлял в этикете, дипломатии, искусстве чтения людей и контроле эмоций. Учителя воспитывали в нём сдержанность, умение вести беседу и владеть холодным оружием. С раннего утра до позднего вечера его жизнь превращалась в череду упражнений, лекций и дуэльных тренировок. Ошибка стоила наказания — не кнута, но стыда перед наставниками, что ощущалось куда больнее. Так, шаг за шагом, из мальчишки выковывали того, кто умел быть учтивым и опасным одновременно — аристократа, у которого за вежливой улыбкой всегда скрывалась сталь. Музыка очаровала его. Он тайком пробирался в зал, где стоял старый клавесин, и подбирал ноты на слух. Когда родители узнали — наказали, лишив прогулок. Но даже в своей комнате он нашёл способ — вырезал из дерева маленькую флейту и стал играть ночами, приглушая дыхание, чтобы не разбудить слуг. Среди братьев он был "мягким" — не столь целеустремлённым, как старший, и не таким послушным, как средний. Он часто слышал: "Ты не создан для этого дома, Тарон. Ты слишком живой." И, возможно, именно это стало его первым благословением. Когда Тарону исполнилось шестнадцать, его начали обучать дипломатии и управлению имениями. Он посещал собрания знати, слушал речи лордов, учился улыбаться тогда, когда нужно, и молчать, когда хотелось кричать. Но в глубине души он уже знал — эта жизнь не его. В один из зимних вечеров, когда в Ривгард пришла труппа бродячих артистов, он впервые услышал настоящую бардовскую песню. Без утончённых слов, но с душой. Она пробила лёд внутри него. С тех пор Тарон стал сбегать из дома. В меховом плаще, с флейтой за поясом, он бродил по трактирам, слушал, играл, учился. Простые люди принимали его за путешественника, не подозревая, что под дешёвой накидкой скрывается отпрыск древнего рода. Так он впервые узнал вкус свободы: смех у костра, вино, тёплые руки, запах дыма и голоса, которые не требовали отчёта. Однако семья не могла не заметить исчезновений сына. Отец был в ярости, братья — в недоумении. Ему пригрозили лишением титула и имени, но для Тарона это уже ничего не значило. Он понял простую вещь: он не хочет жить среди льда. Он ушёл окончательно — с лютней, парой книг и кольцом с гербом рода. Вскоре по трактирам начали ходить слухи о бардe с рогами, поющем так, будто каждое слово согревает душу. Он быстро стал любимцем публики — не только из-за таланта, но из-за искренности. Его смех был заразительным, а песни — живыми. Его не раз пытались вернуть домой: гонцы, слуги, даже один из братьев. Но Тарон лишь улыбался и отвечал: “Я не беглец, я просто иду своим путём.” Постепенно род Ван Рейс перестал вспоминать о нём. Для них он стал позором — но для мира стал восходящей звездой. Теперь Тарон странствует по Империи, переходя из города в город. Он поёт в тавернах, в домах знати, на рыночных площадях и даже в храмах, где разрешают песни. Иногда он берётся за авантюры — то ищет древний инструмент, то сопровождает караван, то случайно оказывается в центре чьей-то драмы. Он не ищет богатства, но всегда находит истории. Для кого-то он герой, для кого-то — шарлатан. Но для всех — бард, который умеет заставить сердце биться чаще. Он флиртует, шутит, живёт мгновением, но внутри него живёт что-то большее — вера в красоту мира, даже если мир груб, холоден и несовершенен. Он уверен: если продолжать петь, даже лёд может растаять. Ходят слухи, что в поместье Ван Рейс всё ещё звучит его музыка — будто ветер, проходящий через старые окна, повторяет её мотивы. Кто-то говорит, что мать тайком хранит старую лютню сына, которую он забыл в ту ночь, когда ушёл. А отец, хотя и не произносит его имени, каждый раз зажигает лишнюю свечу в семейной часовне. И если когда-нибудь зима в Ривгарде отступит — первым звуком, что растопит лёд, будет его голос.