Луа Турр

Однажды Луа задумался, оставили ли его родители у дверей храма потому что он клирик, или же он просто был им не нужен. Жаль, что ответа он никогда не узнает, да и это не играет большой роли, ведь, обнаружив его дар, его бы всë равно забрали из семьи. "Так пусть я лучше буду им не нужен, иначе их сердце было бы разбито" - заключил тогда Луа и отпустил эту мысль. В действительности же родители малыша были отъявленными странниками и авантюристами, стоящие на своем пути столь крепко, что даже рождение сына не могло заставить их осесть на одном месте. И пусть пути их разошлись , когда Луа уже подрастал в приюте, оба никогда не забывали своё чадо, молясь Богам, чтобы они оберегли его от бед и дали лучшую жизнь, чем ту, что могли дать ему они сами. Воспитанник приюта, подброшенный к его стенам еще младенцем, маленький эльф рос среди послушников и дьяконов, и все его воспитание выстраивалось вокруг Божьих законов. Духовная братия заменила ему семью, привив Луа любовь к ближнему вне зависимости от того, какой он расы и чья кровь в нём течёт. Другого взгляда на жизнь малыш не мог и представить. Но недолго он оставался обычным беспризорником, одно неосторожное движение, один удар лбом о дверной косяк, и все увидели символ его редчайшего дара, его янтарно-золотую кровь. Луа мигом изолировали от других детей, поместили в отдельную комнату и полностью перестроили его обучение. Теперь он не просто будущий послушник, теперь его ждала великая судьба целителя, защитника мира от Скверны, Великое орудие в руках Богов. Следующие годы прошли в обучении управления своим даром, врачевания и другим наукам. Брат Гюнтер, которого до сего момента Луа видел лишь мельком, стал его наставником, обратив все свое самое пристальное внимание на молодого клирика. Достаточно строгая жизнь в стенах храма стала для Луа в несколько раз строже: постоянный присмотр, изнуряющие занятия, многочасовые беседы о тяжёлой судьбе нашего мира и той великой пользе, что может принести клирик своим состраданием. Брат Гюнтер не относился к Луа как к брату, человеку или даже ученику, для него он был как предмет ремесла, словно кусок металла, что мастер должен спустя кучу времени и усилий превратить в прекрасный меч. Недовольство, усталость, жажду хоть какой то свободы Луа глушил в себе смирением со своей судьбой и чувством долга перед миром, благодаря своего учителя за столь строгий подход. Наставник Луа сулил ему великую судьбу и свершения, и он, хлопая глазами, внимал каждому слову и по ночам, перед сном, воображал, как будет воскрешать мертвых, спасать раненых, ставить на ноги калек и больных, и ни одной мысли у него не было связано с корыстью, он не желал получить от своего дара ни славы, ни денег, потому что не знал им цены. Вскоре, в юношестве, он приступил к практике, излечивая в лазарете при церкви больных и раненых, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, пока однажды в соседнем городе не разразилась эпидемия. Желая пресечь заразу или хотя бы спасти всех, кого можно, Луа вызвался отправиться туда, желая расширить пределы своей Великой цели и отчасти доказать самому себе, что он на это способен. Многие удивились, что до сих пор беспрекословно покорный юноша без тени собственных желаний столь настойчиво упрашивает выпустить его в мир, там, где он ни разу не был. Сыграла ли тут роль бурлящая юность или дело в духе странника, по крови перешедший от родителей, но спустя несколько дней он получил добро. Снарядившись в дорогу и тепло попрощавшись с братьями и сестрами, молодой клирик впервые вышел за городские стены, где его ждал огромный, непонятный и невероятно жестокий мир.