Хорея Монтгомери

Тьма, пришедшая с моря, мгновенно окутала землю раскаленной пеленой удушливой летней ночи. Почерневшее небо сжало в своих мощных объятиях все живое вокруг, вселяя страх в сердцах жителей деревушки. Люди, сбившись в небольшие группы, с тревогой наблюдали за наползающей мглой, готовой взорваться бурей с невиданной до сих пор силой. Зловещая тишина, наступившая вместе с маревом, растекалась редкими далёкими вспышками, сдавливала сердца и мешала дышать. Первая молния рассекла тьму мощным безжалостным ударом, и гулкие раскаты грома диким хохотом наполнили собой ночь. Вековые деревья знаменитого парка поместья Монтгомери изогнулись и затрещали в налетевших свирепых порывах ветра. В эту ненастную пору рождалась Хорея. Ее первый крик утонул в какофонии громовых ударов. Огненная стрела молнии охватила самое высокое дерево на краю деревни, и оно вспыхнуло жарким факелом. Пламя, отплевываясь и фыркая, мгновенно перепрыгнуло на ближайшие постройки и закружилось в неистовой пляске, поглощая с неразборчивым аппетитом все на своем пути. Крики напуганных жителей деревни тонули и растворялись в грохоте разбушевавшейся стихии. Вода из ручья и колодцев, багры и просто земля не могли остановить прожорливые и быстрые языки пламени. И только, когда потоки холодного дождя были низвергнуты разорвавшимися мрачными тучами, огонь с неохотой и шипением начал уползать вместе с пеплом и бойкими ручейками ливня. А в поместье, в комнате с высокими окнами, с нервно колыхающимися от порывов ветра бархатных портьерами, Хорея лежала на руках матери. Ее глаза, ещё неумеющие воспринимать краски мира уже отражали огненные вспышки молний. В ночь, полную хаоса и огня, она появилась на свет, – дитя бури, грома и молний. Когда-то фамилия их рода звучала громко и гордо, а упоминание об этой династии взывало к уважению и восхищению. Они были ветвью знатной аристократической семьи, чьи корни уходили вглубь веков, к временам, когда их предки вершили судьбы селений и заключали союзы, скрепленные кровью и золотом, но теперь их слава была лишь тенью былого величия. Поместье Монтгомери, некогда величественное и ухоженное, теперь стояло как памятник ушедшей эпохе. Внутри дома воцарилась атмосфера увядания. Дорогая мебель, пережившая не одно поколение, была покрыта пылью, а обивка на стульях и диванах потрепалась и выцвела. На стенах висели портреты предков, их строгие лица, казалось, смотрели с укором на нынешних обитателей дома. Камин, когда-то согревавший гостей на зимних вечерах, теперь редко растапливался – дрова стали роскошью. Глава рода, пожилой мужчина с седыми висками, но горделивым лицом, проводил дни в кабинете, перебирая старые документы и письма, пытаясь найти способ вернуть хотя бы часть былого состояния. Его супруга, женщина с печатью грусти на лице, старалась поддерживать статный вид, хотя знала, что перспектив у их союза было немного. Львиную долю земель, некогда приносивших доход, пришлось продать или заложить. А большая часть крестьян, из поколения в поколение работавших на семью, перешла к более удачливым хозяевам. Даже фамилия, которая раньше открывала двери в лучшие дома, теперь вызывала лишь снисходительные улыбки, а иногда даже пренебрежение! Но, несмотря на упадок, в их доме все еще жил дух аристократии. Отец Хореи – Оливер – был высоким и стройным эльфом. Его кожа имела легкий серебристый оттенок, а волосы, длинные и прямые, цвета темного янтаря, уже с проседью, заплетались им в тугие узлы. Глаза, ярко-зеленые, светились мудростью, но в их глубине таилась тень утрат и разочарований. Его движения были плавными и размеренными, а голос, глубокий и мелодичный, словно шелест ветра в листве, успокаивал всех, кто его слышал. Однако, в его словах часто звучала горечь – он не мог смириться с тем, что не смог защитить свою семью от превратностей судьбы. Делла была воплощением эльфийской грации и красоты. Ее фигура, изящная и хрупкая, казалась выточенной из самого чистого мрамора. Русые волосы ниспадали волнами до самого пола, переливаясь при каждом движении. Ее глаза – два синих омута – излучали спокойствие и теплоту. Она проводила дни в библиотеке, окруженная древними фолиантами, или в саду, где пыталась вернуть жизнь увядшим растениям. Ее любовь к дочери была безграничной, но в ее сердце также жил страх – страх за будущее Хореи в мире, который становился все менее гостеприимным для их рода. Младенчество девочки было наполнено тишиной и теплом материнских объятий. Делла проводила долгие часы у детской постели. Оливер, хотя и был сдержан в проявлении эмоций, часто задерживался у двери комнаты, наблюдая за своей дочерью с гордостью и тревогой. Когда Хорея подросла, ее любопытство и энергия стали проявляться во всем. Она была ребенком, который не мог усидеть на месте. Ее маленькие ножки несли ее по всему дому и саду, исследуя каждый уголок. Она любила слушать истории отца о древних временах, когда их род был могущественным, и мечтала о том, что однажды она станет такой же великой, как ее предки. Но все же в ее детстве чувствовалась тень угасания. Игрушки были старыми и потертыми, комнаты, в которых она играла, были полны пыли и забытых вещей. Иногда Хорея замечала, как родители обмениваются тревожными взглядами, когда она спрашивала, почему они не ездят на балы или не принимают гостей. Когда девочке исполнилось четыре года, в их семье произошло радостное событие – родилась ее младшая сестра, Лаверн. Маленькая эльфийка проводила много времени у ее колыбели, рассказывая ей сказки, которые сама придумывала, или просто наблюдая за тем, как ее сестра спит. Лаверн была совсем не похожа на Хорею – она росла тихой и спокойной, с глазами, полными нежности и доверчивости. Хорея быстро взяла на себя роль защитницы и наставницы. Она учила Лаверн тому немногому, что знала сама: как находить самые сладкие ягоды в саду, как прятаться так, чтобы никто не мог найти. С годами Хорея становилась все более независимой и решительной. Лаверн, напротив, росла мечтательной, ласковой и мягкой барышней. Она любила музыку и чтение. Их детство, несмотря на обнищание их рода, было наполнено любовью и теплом. Хорея превратилась из любопытного ребенка в энергичного подростка, чья жажда приключений и знаний не знала границ. Ее детские игры в лесу и саду сменились более серьезными увлечениями. Лаверн привила ей любовь к книгам, но, в отличие от сестры, Хорея выбрала не магические трактаты, а зачитывалась древними хрониками и легендами, которые находила в семейной библиотеке. Истории о великих путешественниках, отважных воинах и далеких землях зажигали в ее сердце огонь, который невозможно было потушить. Она мечтала о том, чтобы однажды покинуть родное поместье и отправиться в мир, полный тайн и опасностей. Она знала, что за пределами их дома ее ждут не только красоты, но и угрозы, и, если она хочет быть готовой ко всему, ей нужно научиться защищать себя и тех, кто ей дорог. Первым, к кому Хорея обратилась за помощью, был старый эльф по имени Талон, бывший лучник, служивший еще ее деду. Талон был суровым, но справедливым учителем. Хорея, хотя и была упряма, быстро поняла, что мастерство требует терпения. Она проводила часы на тренировочном поле, отрабатывая каждый выстрел. Ее пальцы стирались в кровь от тетивы, но она не сдавалась. Талон, видя ее упорство, начал рассказывать ей истории о своих походах и сражениях, что только подогревало ее интерес. Ее стрелы попадали в цель все чаще, а движения стали все увереннее. Она даже начала соревноваться с самой собой, пытаясь попасть в мишень с расстояния, которое когда-то казалось ей невозможным. Талон, обычно скупой на похвалу, однажды сказал, что она стреляет лучше, чем некоторые из его бывших товарищей. Но настоящей страстью Хореи стали секиры. Она всегда восхищалась отцом, чьи рассказы о сражениях и подвигах вдохновляли ее. Она попросила его научить ее владению холодным оружием, но Оливер, хотя и гордился ее стремлением, был против. Он считал, что секира – это оружие, которое приносит не только славу, но и боль. Однако Хорея была непреклонна, и,в конце концов, Оливер согласился, но только при условии, что она будет тренироваться под его присмотром. Он начал с основ: как правильно держать оружие, как двигаться, как чувствовать баланс. Ее тренировки были изнурительными. Она отрабатывала удары и блоки снова и снова, пока ее мышцы не начинали гореть. Иногда она падала от усталости, но всегда поднималась, чтобы продолжить. Оливер, хотя и был вовсе бесстрастен к ближнему бою, не мог не гордиться упорством своей дочери. Лаверн, пускай не разделяла любви сестры к оружию и приключениям, всегда поддерживала Хорею. Она часто наблюдала за тренировками, восхищаясь ее силой и решимостью. А Хорея, в свою очередь, чувствовала ответственность за сестру, и это только подстегивало ее желание стать сильнее. По мере того, как Хорея совершенствовала свои навыки, ее мечты о путешествиях становились все более грандиозными и желанными. Она представляла себя странствующей воительницей, которая исследует далекие земли, сражается с чудовищами и находит сокровища, которые помогут восстановить славу их рода. Но она также понимала, что путь, который она выбрала, будет непростым, и что однажды ей придется решить: остаться в безопасности дома или отправиться в мир, полный неизвестности. Когда Хорее исполнилось двадцать три года, что для эльфа было возрастом юности, она встретила Морканта. Он был старше ее, но его энергия и жажда приключений делали его таким же молодым душой. Моркант был вторым и младшим сыном в семье, принадлежащей знатной савантской семье. Он был высок, со светлыми волосами, которые всегда казались слегка растрепанными, и глазами, полными огня и решимости. Его рассказы о путешествиях, сражениях и открытиях завораживали Хорею, и она быстро поняла, что влюбилась в него. Но за его внешней уверенностью скрывалась глубокая печаль. Моркант признался Хорее, что его семья настаивает на браке с женщиной из другого аристократического рода, чтобы укрепить союз между их домами. Он же мечтал о свободе и приключениях, а не о жизни, полной условностей и обязанностей! Его слова нашли отклик в сердце Хореи, которая сама чувствовала, как стены родного поместья начинают давить на нее. Хорея, всегда готовая к действиям, предложила саванту помощь. Вместе они разработали план побега. Эльфийка понимала, что, помогая Морканту, она также обретает шанс на свободу, о которой так давно мечтала. Она тайно собрала необходимые вещи: оружие, провизию, карты и немного денег, а после написала письмо родителям, в котором объяснила свои чувства и причины своего поступка. Она знала, что они, возможно, никогда не поймут ее, но надеялась, что однажды найдут в себе силы простить ее. Ночь перед побегом была для Хореи самой тяжелой. Она прошла по знакомым комнатам, касаясь стен, которые помнили ее детство, и зашла в комнату спавшей Лаверн. Там тихо поцеловала сестру в лоб и прошептала обещание вернуться. Когда наступил рассвет, Хорея встретилась с Моркантом на окраине леса, недалеко от поместья. Они обменялись взглядами, полными решимости, и без лишних слов отправились в путь. Их путешествие началось с легкостью и радостью. Они шли через леса и поля, вкушая свободу и компанию друг друга. Хорея учила саванта навыкам выживания, а он делился с ней своими знаниями о мире. Парочка наслаждалась мечтами о будущем, которое теперь казалось таким ярким и безграничным. Но вскоре они столкнулись с трудностями. За ними началась погоня, – хускарлы семьи Морканта, отправленные на его поиски. Хорея и ее возлюбленный были вынуждены скрываться, менять маршруты и идти по ночам. Но даже в самые тяжелые моменты Хорея не жалела о своем выборе. Она знала, что это ее путь, и что она готова бороться за свою свободу и любовь! Чтобы скрыться от преследований и начать жизнь заново, эльфийке и ее возлюбленному также пришлось сменить имена. Хорея стала Осой, а Моркант выбрал имя Вальтер... Вскоре погоня стихла благодаря затерявшемуся следу. Ужасный ливень, не прекращающийся целую неделю в болотистых топях, через которые пробирались возлюбленные, смыл и затопил протоптанные ими тропы. А, возможно, семья вовсе решила отпустить своего отрока, приняв его намеренья, либо потеряв любые надежды возвратить в поместье. Отряд авантюристов, известный как "Щит Тумана", был пристанищем для тех, кто искал славы, богатства или просто хотел выжить в опасном мире. Оса и Вальтер быстро влились в их ряды. Их навыки, энергия и желание показать себя сделали их заметными фигурами среди других искателей приключений. Первые задания были простыми: охрана караванов, поиск пропавших людей, уничтожение мелких групп монстров, угрожающих деревням. Но даже в этих небольших миссиях парочка проявила себя как отличная команда. Их репутация росла, и им начали доверять более сложные задания. Влюбленные обошли всю границу Вечной Империи, от заснеженных северных хребтов до песчаных южных равнин. Они сражались с гарпиями, которые нападали на скот, разыскивали грифоньи гнезда и истребляли еккимов. Каждая победа делала их сильнее, а каждая неудача учила их быть осторожнее и проворнее. И связь только крепла с годами: они стали не просто любовниками, но и настоящими партнерами, которые доверяли друг другу свои жизни. Хорея, хотя и тосковала по дому и семье, находила утешение в том, что она живет ту жизнь, о которой мечтала; Вальтер, в свою очередь, был благодарен ей за то, что она помогла ему обрести свободу. Несмотря на всю одиссею, пережитую ими, Хорея нередко вспоминала о своем прошлом. Она думала о родителях, о сестре, о поместье, оставшемся где-то в ее прошлом. Эльфийка знала, что однажды ей придется вернуться и столкнуться с последствиями своего выбора, но пока что она была счастлива жить настоящим. После тридцати зим совместных приключений Оса и Вальтер обрели большую известность среди авантюристов. Их имена звучали во всех уголках Вечной Империи, где они успели побывать. Чета прошла через сотни сражений, пережила множество опасностей и обрела бесценный опыт. Но судьба, как всегда, была непредсказуема. Во время одного из заданий на окраине Торнвальда, у свинцовой сени расползающегося тумана, они столкнулись с виверной. Бой был жесток. Оса действовала с холодной точностью, выпуская стрелу за стрелой, чтобы отвлечь чудовище. Вальтер, с мечом в руках, бросился в ближний бой, чтобы нанести решающий удар. Но виверна была быстрой и коварной: ее хвост, покрытый ядовитыми шипами, ударил саванта в бок, прежде чем он успел увернуться. Мужчина выжил в том бою, но рана, которую он получил, оказалась роковой. Яд виверны проник глубоко в ткани, и, несмотря на все усилия Хореи, рана гноилась и уже начинала чернеть. Вальтер, в прошлом сильный и полный энергии, теперь не покидал лагерь и слабел с каждым днём. Легкая улыбка, освещавшая его лицо ранее, растаяла, и теперь он выглядел болезненно-бледным и уставшим. Для саванта он был уже стар и, похоже, утратил желание противиться судьбе. Смерть, хоть и приходит всегда неожиданно, на этот раз приблизилась к изголовью Вальтера вплотную и все же медлила и не спешила поймать последний вздох раненного. Оса с мукой и тревогой наблюдала за теми изменениями, которые уводили от нее возлюбленного и единственного друга. Мысль о том, что она может потерять его, терзала ее сердце и заставляла кровоточить душу. Алхимик, – член их отряда, – авантюристический и услужливый парень с бегающими и нахальными глазами вспоминал о Еросе, о скверне... Хорея тревожно вслушивалась в его слова. Отец говорил, что скверна превращает поглощённых существ в чудовищ, лишая собственного естества. Ужас и отчаянье переполняли душу эльфийки, но всё же, по словам молодого хурфа, это был шанс. Шанс с мизерной надеждой на успех и, пускай алхимик и не давал никаких гарантий, она не могла отказаться от надежды! Оставив любимого на попечении доверенных воинов гильдии, девушка отправилась в туманное облако, сотканное из страха, боли, ужаса, отчаянья. Она понимала, что там ей нет помощников, и даже Боги не защитят ее от зла. Но ее вела любовь, а любовь сильнее всего на свете, и Оса верила в удачу. Во мраке и тьме она наконец столкнулась с тварью, обезображенной скверной. Огромное, бесформенное существо из аморфной плоти жадно пульсировало всей своей необъятной массой, распространяя вокруг себя жуткий запах разложения. На этот раз добыча сама приблизилась к ней и чудовище теперь только ждало, когда она запутается в ее зловонных невидимых сетях. Шкура твари была темной, толстой, вся покрытая шипами и бородавками, которые делали ее почти неуязвимой. Эльфийка замерла, раздумывая, как лучше подобраться к чудовищу, но тут же заметила, что эта груда желейной массы в грубой оболочке, очень подвижная и ловкая, к тому же реагирует не только на движения мышц, но и на ход мысли. Собрав все свои силы и волю в кулак, Хорея ринулась в бой. Несколько ее атак были с лёгкостью отбиты, и эльфийка даже показалось, что она слышит злобный ехидный смешок, доносящийся из-под панциря слева. Значит, там ее голова и самое уязвимое место. Воспользовавшись секундной растерянностью чудовища, девушка отправила мгновенно зажжённую от факела стрелу в предполагаемую морду, попав между пустых глазниц. Чудовище извергло из своей утробы дикий рев ярости, злобы и боли. Ее тело сжималось и растекалось множеством щупалец и колец, пытающихся достать обидчика, ещё так недавно представляющимся ей лёгкой добычей. И, когда, изможденная от гнева, боли и судорог, тварь обрушилась наземь, эльфийка осторожно собрала в обсидиановый сосуд вытекающую аспидную субстанцию. Вернувшись к возлюбленному, она не стала терять времени. Передав алхимику скверную жижу, эльфийка осознавала, что парниша рискует не только жизнью Вальтера, но и своей, но другого выхода не было. Процесс адаптации к скверне был мучительным; савант кричал от боли, его тело извивалось, а белесая кожа покрывалась черными прожилками, – его кровь смешалась со злом. Оса провела у его постели несколько дней, не смыкая глаз, наблюдая за каждым его вздохом. Наконец случилось чудо, – его рана начала затягиваться, и, хотя Моркант был слаб, он остался в живых. Скверна спасла саванту жизнь, но ее влияние не прошло бесследно. Он стал сильнее, быстрее, но иногда в его глазах появлялся странный блеск, а настроение становилось непредсказуемым. Оса знала, что они заплатили высокую цену за его спасение. Сначала изменения были едва заметными. Вальтер стал более замкнутым, его настроение часто менялось без видимой причины. Его сила, дарованная скверной, росла, но вместе с ней росла и тьма в его душе. Он начал терять контроль над собой, его действия становились все более импульсивными и жестокими. Хорея пыталась вновь помочь ему. Она искала способы очистить его от скверны, обращалась к клирикам, целителям и магам, но ничего не помогало. Скверна укоренилась не только в его теле, но и в душе, медленно превращая саванта в нечто иное… Однажды ночью, когда они остановились на отдых в глухом лесу, Моркант окончательно потерял себя. Его глаза, когда-то полные огня и любви, стали холодными и пустыми, тело исказилось, кожа покрылась наростами, а из его горла вырывались нечеловеческие звуки. Он стал чудовищем, с которыми когда-то сражался. Хорея пыталась достучаться до него, называя его имя, умоляя вспомнить себя, но возлюбленный, или то, что от него осталось, напал на нее. Его атаки были быстрыми и яростными, как будто он хотел уничтожить последнее, что связывало его с человечностью. Хорее пришлось сражаться. Но каждый удар, который она наносила, чтобы защитить себя, ранил ее больше, чем его. Она знала, что должна остановить его, но мысль о том, чтобы убить того, кого она любила больше всего на свете, была невыносимой. В конце концов, Хорея оказалась прижатой к дереву, а когтистая лапа Морканта была занесена для последнего удара. Со слезами на глазах она вонзила клинок в его шею. Моркант замер, его тело дрогнуло, а затем рухнуло на землю. Хорея осталась одна. Она похоронила возлюбленного в том самом лесу, где он получил свое последнее ранение, и долго сидела у его могилы, вспоминая все, что они пережили вместе. Их приключения, их любовь, их мечты – все это теперь казалось далеким и недостижимым… После многих лет странствий, потерь и сражений Хорея, наконец, решила вернуться в поместье, где прошло ее детство. Дорога к дому была долгой, и с каждым шагом ее сердце сжималось от тревоги. Она не знала, что найдет там, и боялась столкнуться с пустотой и забвением. Поместье, хотя и сохранило свои очертания, изменилось. Сад, который когда-то был заросшим и заброшенным, теперь ухожен и полон цветов. Фасад дома, пускай и носил следы времени, был чист и отреставрирован. Но самое главное – в окнах горел свет, и это говорило о том, что дом живет. Когда Хорея вошла во двор, ее встретила женщина, чье лицо было одновременно знакомым и чужим. Это была Лаверн, ее младшая сестра. Время изменило ее: из тихой и мечтательной девочки она превратилась в уверенную и зрелую эльфийку. Ее глаза, такие же синие, как у их матери, светились теплом и радостью. Сестры бросились друг к другу, обнявшись так крепко, как будто пытались восполнить все годы, которые провели в разлуке. Лаверн плакала, а Хорея чувствовала, как тяжесть, которую она несла все эти годы, наконец, начинает отпускать. Когда эмоции немного улеглись, Лаверн отвела сестру в дом. Они сели в гостиной, где когда-то их мать рассказывала им сказки. Лаверн сообщила, что их родители ушли из жизни несколько лет назад. Отец умер первым, не вынеся тяжести утрат и упадка их рода, а мать последовала за ним вскоре после этого, не в силах жить без него. Хорея молчала, чувствуя, как слезы катятся по ее щекам. Лаверн, видя, как сестра страдает, решила перевести разговор на более светлую тему. Она рассказала, что выходит замуж. Ее избранник – молодой дворянин из соседнего поместья, добрый и честный человек. Их свадьба должна состояться через месяц, и Лаверн пригласила сестру на предсвадебный бал. Хорея, хотя и чувствовала себя чужой в этом мире праздников, согласилась. Она знала, что это важно для ее сестры, и хотела поддержать ее. В ночь бала Хорея стояла в зале, наполненном светом и музыкой. Она наблюдала, как Лаверн танцует со своим женихом, и чувствовала, как в ее сердце теплится надежда на светлое будущее для своей сестры. Бал был в самом разгаре. Зал сиял огнями сотен свечей, а музыка, легкая и воздушная, наполняла пространство. Хорея, хотя и ощущала себя немного неуютно среди нарядных гостей, старалась наслаждаться моментом. Но судьба приготовила для нее еще одно испытание. К ней подошла женщина, чье лицо было печальным, а глаза — полными тревоги. Она была одета в дорогое и пышное, но элегантное платье, и в ее руках был бокал вина, который она, казалось, держала скорее для вида, чем для удовольствия. Элинор рассказала, что ее муж, Моркант, еще много лет назад ушел из дома, сказав, что отправляется на поиски приключений. Он обещал вернуться, но с тех пор она не получила от него ни одного письма. У них остались двое уже взрослых детей, которые нередко спрашивали о своем отце. Элинор, отчаявшись, уже давно искала кого-то, кто мог бы помочь ей найти его. – Он был таким добрым и любящим, – застонала Элинор, ее глаза заблистали слезами, – но что-то в нем изменилось. Он стал замкнутым, начал говорить о свободе и приключениях. Я думала, что это просто кризис, но теперь я не знаю, что думать. Мне все еще хочется верить, что он где-то без меня, но жив… Я хочу попытаться в последний раз, с вами! Когда Элинор упомянула имя супруга, Хорея почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она попросила описать его, и каждая деталь – его светлые волосы, его глаза, его манера говорить – подтверждала ее худшие опасения. Это был он. Тот самый мужчина, ради которого она оставила дом, с которым делила свою жизнь и свои мечты. И все это время у него была другая семья. После разговора с Элинор Хорея почувствовала, как мир вокруг нее рушится. Она вышла из зала, оставив за спиной музыку и смех, и оказалась в саду, где когда-то играла с Лаверн. Ночь была тихой, и только звезды смотрели на нее с холодным безразличием. Она села на скамейку, чувствуя, как слезы катятся по ее щекам. Все, во что она верила, все, ради чего она жила, оказалось ложью. Моркант, человек, которого она любила больше всего на свете, обманул ее. У него была другая жизнь, другая семья... Женщина оставалась в поместье до тех пор, пока не убедилась, что Лаверн счастлива с новоиспеченным супругом. Свадьба сестры прошла прекрасно: зал был наполнен смехом, музыкой и радостью, а Лаверн сияла, как никогда раньше. Каждый взгляд на счастливую пару напоминал Хорее о том, что ее собственные мечты о любви и семье оказались иллюзией. Она радовалась за сестру, но в то же время понимала, что не может больше оставаться здесь. Этот дом, который когда-то был ее убежищем, теперь казался ей чужим. Стены, которые помнили ее детство, теперь напоминали ей о потерях и обмане. Когда праздник закончился, и гости разъехались, Хорея собрала свои вещи. Эльфийка не стала говорить сестре правду о том, что произошло на балу, о встрече с Элинор и о том, что она узнала. Как она могла объяснить сестре, что человек, ради которого она когда-то оставила дом, оказался лжецом? Как она могла признаться, что, пусть и не зная этого, стала частью чужой трагедии? Она рассказала, что ее зовут приключения, что гильдия нуждается в ней, что она не может сидеть на месте. Лаверн, хотя и чувствовала, что за словами сестры скрывается что-то большее, не стала удерживать ее. Она обняла Хорею и прошептала: "возвращайся, когда захочешь. Ты всегда будешь частью этого дома". Хорея ушла на рассвете, когда первые лучи солнца только начинали касаться вершин деревьев. Она думала о Морканте, о том, как он обманул ее, как он обманул Элинор, как он разрушил две жизни. Она думала о детях, которые ждали отца, который никогда не вернется. И ей было стыдно. Стыдно не за то, что она полюбила его, – она не могла знать правды, – но за то, что стала частью этой лжи. Она хотела помочь Элинор, хотела найти способ облегчить ее боль, но как? Что она могла сказать женщине, чью жизнь разрушила, пусть и не по своей воле? Нет, она не могла вернуться к ней. Она не могла смотреть ей в глаза. Дорога к оставленному лагерю заняла несколько недель. Гильдия была местом, где она когда-то нашла себя, где они вместе с Вальтером мечтали о будущем. Теперь это место казалось ей наполненным призраками прошлого. Но куда еще она могла пойти? У нее не было дома, и теперь уже не было цели. Бывшие коллеги, встретившие женщину, радовались ее возвращению, подтрунивали и шутили. Но Хорея не могла разделить их радости! Эльфийка снова устроилась в гильдию авантюристкой, но теперь это было не ради приключений, не ради славы или денег. Это было просто потому, что ей больше некуда было идти. Она брала задания, которые первыми попадались ей на глаза, и выполняла их механически, не думая о том, зачем ей это нужно. Но даже в бою, в моменты, когда ее жизнь висела на волоске, она не могла забыть… Каждый удар меча, каждый выстрел из лука напоминал ей о Морканте: о том, как они сражались вместе, как доверяли друг другу, как делили победы и поражения, о том, как она перерезала его горло. Монтгомери уже не боялась поражений, не остерегалась боли и смерти. В надежде найти конец, который, как она надеялась, принесет ей покой, брюнетка начала выбирать миссии, от которых зачастую отказывались другие авантюристы. Ее движения стали еще более яростными и безжалостными. Хорея бросала вызов самой судьбе, требуя, чтобы та наконец забрала ее, но смерть, казалось, избегала ее. Каждый раз, когда она оказывалась на грани, что-то внутри нее – инстинкт выживания, воля к жизни или просто удача – вырывало ее из лап гибели. Ее не пугали риски, – она жаждала отдаться своей судьбе, а смерть вгрызалась в ее мысли, усмехалась ей беззубым провалом своего рта, кивала косой и беззвучно растворялась в воздухе. Хорея больше не искала ни дружбы, ни любви, ни поддержки. Она не нуждалась ни в советах, ни в сострадании, но, оставаясь в одиночестве, испытывала горькую и щемящую неудовлетворенность собой... Сердце охватывал холод и разочарование. Во всех своих деяниях она не видела смысла, не чувствовала гармонии с окружающим миром, она была лишней и это мучило и удручало истерзанную постоянными сомнениями душу.