Мир Вальна

Внешность

Рост: 167 см. Вес: 51 кг. Хрупкая на вид, но выносливая девушка с тонкой, гибкой фигурой. Её телосложение скорее грациозное, чем сильное: узкие плечи, тонкие запястья, плавный изгиб шеи. Кожа светлая, с легким золотистым оттенком, под солнцем кажется почти фарфоровой. Миндалевидные глаза, тёмно-серые с лёгким бирюзовым отливом. Тёмные круги под глазами делают их больше и выразительнее. Взгляд спокойный, будто всегда смотрит внутрь себя или вдаль, за пределы видимого. Густые и длинные ресницы. Волосы не густые, сухие и ломкие, чёрные, с естественным синим отливом при лунном свете. Чаще всего распущены, чтобы скрыть измождённое лицо и шрам на шее. Губы обветренные и потрескавшиеся, бледно-розовые, с припухлостью нижней губы. Двигается с осторожностью и грацией. В походке есть легкость, как у человека, привыкшего быть незаметным, не привлекать внимания. Даже в быстрой ходьбе она кажется текучей, почти скользящей по земле. В моменты тревоги – резка и быстра, как лепесток подхваченный сильным ветром. Предпочитает простые, свободные наряды из лёгких тканей, оттенков серого, синего и белого, хотя последний для неё сейчас роскошь. Почти не снимает длинный плащ с капюшоном, прикрывающим лицо. Весь её стиль говорит не только о бедности, но и о молчаливом отречении – она не привязана к вещам. Но в маленьких деталях можно заметить её происхождение: качественные швы, старинная вышивка на подоле, шелковый ремешок на поясе с символом орхидеи, что были сделаны собственноручно. Бархатистый приглушённый тембр. Мягкий, низкий для девушки её телосложения голос, с лёгкой хрипотцой, как у человека, много времени проводящего в молчании или разговаривающего шёпотом. Особые черты: достаточно крупный рваный шрам на шее (бывшее рабское клеймо); рабский глиф “молчания” (запрещает сообщать о своих святых силах) между лопаток; вытянутый шрам от ожога под левой ключицей (получен во время побега от инквизиции); небольшой деревянный амулет в форме цветка орхидеи (оберег, подаренный отцом на день рождения); аромат от неё почти незаметен, но если прислушаться – пахнет дождём и полевыми цветами.

Внешность

Рост: 167 см. Вес: 51 кг. Хрупкая на вид, но выносливая девушка с тонкой, гибкой фигурой. Её телосложение скорее грациозное, чем сильное: узкие плечи, тонкие запястья, плавный изгиб шеи. Кожа светлая, с легким золотистым оттенком, под солнцем кажется почти фарфоровой. Миндалевидные глаза, тёмно-серые с лёгким бирюзовым отливом. Тёмные круги под глазами делают их больше и выразительнее. Взгляд спокойный, будто всегда смотрит внутрь себя или вдаль, за пределы видимого. Густые и длинные ресницы. Волосы не густые, сухие и ломкие, чёрные, с естественным синим отливом при лунном свете. Чаще всего распущены, чтобы скрыть измождённое лицо и шрам на шее. Губы обветренные и потрескавшиеся, бледно-розовые, с припухлостью нижней губы. Двигается с осторожностью и грацией. В походке есть легкость, как у человека, привыкшего быть незаметным, не привлекать внимания. Даже в быстрой ходьбе она кажется текучей, почти скользящей по земле. В моменты тревоги – резка и быстра, как лепесток подхваченный сильным ветром. Предпочитает простые, свободные наряды из лёгких тканей, оттенков серого, синего и белого, хотя последний для неё сейчас роскошь. Почти не снимает длинный плащ с капюшоном, прикрывающим лицо. Весь её стиль говорит не только о бедности, но и о молчаливом отречении – она не привязана к вещам. Но в маленьких деталях можно заметить её происхождение: качественные швы, старинная вышивка на подоле, шелковый ремешок на поясе с символом орхидеи, что были сделаны собственноручно. Бархатистый приглушённый тембр. Мягкий, низкий для девушки её телосложения голос, с лёгкой хрипотцой, как у человека, много времени проводящего в молчании или разговаривающего шёпотом. Особые черты: достаточно крупный рваный шрам на шее (бывшее рабское клеймо); рабский глиф “молчания” (запрещает сообщать о своих святых силах) между лопаток; вытянутый шрам от ожога под левой ключицей (получен во время побега от инквизиции); небольшой деревянный амулет в форме цветка орхидеи (оберег, подаренный отцом на день рождения); аромат от неё почти незаметен, но если прислушаться – пахнет дождём и полевыми цветами.

Характер

Тихая, но не слабая. Она не из тех, кто говорит громко или ведёт за собой толпу. Её сила в стойкости, наблюдательности и умении выживать, не теряя себя. Даже после побега и утраты она сохранила внутреннее достоинство. В ней нет желания мстить, есть желание быть свободной, и, возможно, помочь другим обрести тишину и покой, которых ей так самой не хватает. Она наблюдательна. Редко делает поспешные выводы. Привыкла смотреть, слушать, запоминать. Замечает мелочи: дрожь рук, взгляд в сторону, недосказанность в словах. Её молчание – не пассивность, а активное восприятие. Она сдержанна. Редко показывает эмоции на поверхности. Печаль, гнев, радость – всё проходит через внутренний фильтр. Её лицо почти всегда спокойно, но в глазах читается гораздо больше, чем та говорит. Она добра. Не обнимет первым движением и не скажет: «я рядом». Но будет сидеть рядом всю ночь, если ты ранен, и молча подаст тебе тёплую воду. Её забота – в действиях, не в словах. Она упряма. Если что-то решила – сбить её с пути почти невозможно. Это не жёсткая воля, а тихое внутреннее «нет», которое выдерживает любую бурю. Она поэтична. Видит мир через образы. Даже боль воспринимает как часть великой картины – то, что не сломает, а преобразует. Она недоверчива. После того, что пережила, ей трудно по-настоящему доверять. Не озлоблена, но всегда настороже. Даже в безопасной обстановке как будто не до конца присутствует – одна нога всё ещё стоит в тени. Она одинока. Привыкла к этому. Не стремится быть среди людей, хотя в глубине души тоскует по искренней близости. Но тишина для неё привычней, чем тепло. Она не в порядке. Где-то внутри винит себя – за выживание, за то, что ушла, за то, кого оставила и не спасла. Не показывает этого, но оно сидит глубоко и ноет, не залеченной ранной.

Характер

Тихая, но не слабая. Она не из тех, кто говорит громко или ведёт за собой толпу. Её сила в стойкости, наблюдательности и умении выживать, не теряя себя. Даже после побега и утраты она сохранила внутреннее достоинство. В ней нет желания мстить, есть желание быть свободной, и, возможно, помочь другим обрести тишину и покой, которых ей так самой не хватает. Она наблюдательна. Редко делает поспешные выводы. Привыкла смотреть, слушать, запоминать. Замечает мелочи: дрожь рук, взгляд в сторону, недосказанность в словах. Её молчание – не пассивность, а активное восприятие. Она сдержанна. Редко показывает эмоции на поверхности. Печаль, гнев, радость – всё проходит через внутренний фильтр. Её лицо почти всегда спокойно, но в глазах читается гораздо больше, чем та говорит. Она добра. Не обнимет первым движением и не скажет: «я рядом». Но будет сидеть рядом всю ночь, если ты ранен, и молча подаст тебе тёплую воду. Её забота – в действиях, не в словах. Она упряма. Если что-то решила – сбить её с пути почти невозможно. Это не жёсткая воля, а тихое внутреннее «нет», которое выдерживает любую бурю. Она поэтична. Видит мир через образы. Даже боль воспринимает как часть великой картины – то, что не сломает, а преобразует. Она недоверчива. После того, что пережила, ей трудно по-настоящему доверять. Не озлоблена, но всегда настороже. Даже в безопасной обстановке как будто не до конца присутствует – одна нога всё ещё стоит в тени. Она одинока. Привыкла к этому. Не стремится быть среди людей, хотя в глубине души тоскует по искренней близости. Но тишина для неё привычней, чем тепло. Она не в порядке. Где-то внутри винит себя – за выживание, за то, что ушла, за то, кого оставила и не спасла. Не показывает этого, но оно сидит глубоко и ноет, не залеченной ранной.

Биография

Акт I. Орхидея в снегу Рождённая в буран – так говорили о ней в клане Байхуа. Это был особый знак: третья дочь вождя, появившаяся на свет в сердце зимы, среди заснеженных сосен, когда даже кости скрипели от мороза. С младенчества она была тиха, не плакала, не требовала. Смотрела и запоминала. В клане, где дети учились видеть красоту в дыхании ветра, в форме облаков, в трещинах коры, Вэй Лань была особенно внимательна. Отец называл её Ланьчжай – "орхидея в тени". Клан Байхуа, народ микойцев, был странствующим, но держался вместе. Они пели, лечили, учили, но не воевали. Каждому ребёнку передавали ремёсла: старшая сестра Вэй Лань вышивала молитвы, вторая собирала травы. А Вэй Лань, с тонкими пальцами и чистым голосом, пела у реки и у постелей больных. В 9 лет она уже знала, как остановить жар и зашить рану, различала настойки по запаху и слышала ритм дыхания, как музыку. А потом… пришла скверна. Акт II. Когда цветы гибнут Одинадцатый год от рождения. Тонким налётом, как дым над лесом. Лошади падали без причины, младенцы не просыпались. Воздух становился тяжёлым, как перед грозой. Старейшины говорили – это проклятие, но никто не знал, откуда оно. И тогда клан начал уходить, всё дальше на юг, пока не оказался у границ Империи. Там их встретили не хлебом, а огнём. Инквизиторы пришли ночью. Без слов, без суда. Беженцев называли еретиками, слугами скверны. Началась резня. Кто-то пытался молиться. Кто-то – защищаться. Вэй Лань прятала детей в шатре, пока её сестру убивали за пределами костра. Она выжила – случайно, как ей тогда казалось. Забилась под тело павшего воина. Сердце било гулко, как барабан. Когда всё стало предано огню, она побежала. Акт III. Цветок в клетке Вскоре работорговцы нашли её истощённой, почти без сознания, но целой. Они увидели в ней "экзотику" – худую девочку с глазами цвета реки и телом, будто созданным для танца. Так, в возрасте двенадцати лет, она попала в Домен пустынь – далёкую южную землю, где династия Кзарксов правит, как боги, а чужеземки украшают гаремы, как цветы на вазах. Она стала частью гарема Эленга Песков. Но её кровь... оказалась святой. Янтарная, сияющая – её ранили, и это не осталось незамеченным. Маги Дворца знали: перед ними клирик. Убивать святую руку не поднялась, а использовать – поднялась с жадностью. Так началась её жизнь в маске. Днём – тихая услада для глаз и ушей, чьё имя никто не удостаивал запомнить. Ночью – Безликая Целительница в маске лисы, кошки, совы. Её вводили в покои умирающих или разлагающихся от проклятий гостей. Она лечила. Молча, сокрытая, за закрытыми дверями. А после возвращалась в свои покои и стирала кровь с рук. Ей не давали свободы, но и не ломали. Гарем видел в ней загадку, а не соперницу. Ведь все мужчины по прежнему принадлежали им, а не Вэй Лань. Ей принадлежали лишь их хвори и тайные несбыточные желания овладеть ею. Она училась: подслушивала гостей, изучала молитвы на лацини, практиковала травы, врачевание и алхимию, сшивала себе простые платья, где прятала швы знаний. Она помнила каждую молитву отца, каждую ноту гучжэня, каждый жест матери. И каждую ночь повторяла: "Я жива. Я ещё здесь." Но потом во дворец пришёл ужас. Акт IV. Черви под золотом Семнадцатый год от рождения. Принцесса Боспарианна стала Матерью Червей. Из её тела вырвались чудовища. Гарем пал в кровавом безумии – тело против тела, зубы против плоти. Некоторые женщины были превращены. Другие – обезумели. Вэй Лань выжила, потому что спряталась в алхимической лаборатории, дыша через ткань, пропитанную эфиром. Именно тогда, на стыке хаоса и недосказанности, она решилась: бежать. Акт V. Свобода — как жгучий ветер Она украла то, до чего смогла дотянуться и коня с глазами цвета луны. Он был непокорным и гордым, но она шептала ему всю ночь. Назвала его Цзин Инь — Тихая Тень. Он не ударил её. Он позволил сесть. И они уехали. Теперь Вэй Лань — беглянка. Ищут ли её? Она пуста, но жива. С её пояса свисает оберег в форме орхидеи. В её руках — святая сила. В её сердце — утрата, вина, и тонкая надежда. Она не знает, кто спасся из её клана. Не знает, что станет завтра. Но знает, кем она не станет. Она не станет палачом. Она не станет игрушкой. Она — Орхидея под бездонным небом.

Биография

Акт I. Орхидея в снегу Рождённая в буран – так говорили о ней в клане Байхуа. Это был особый знак: третья дочь вождя, появившаяся на свет в сердце зимы, среди заснеженных сосен, когда даже кости скрипели от мороза. С младенчества она была тиха, не плакала, не требовала. Смотрела и запоминала. В клане, где дети учились видеть красоту в дыхании ветра, в форме облаков, в трещинах коры, Вэй Лань была особенно внимательна. Отец называл её Ланьчжай – "орхидея в тени". Клан Байхуа, народ микойцев, был странствующим, но держался вместе. Они пели, лечили, учили, но не воевали. Каждому ребёнку передавали ремёсла: старшая сестра Вэй Лань вышивала молитвы, вторая собирала травы. А Вэй Лань, с тонкими пальцами и чистым голосом, пела у реки и у постелей больных. В 9 лет она уже знала, как остановить жар и зашить рану, различала настойки по запаху и слышала ритм дыхания, как музыку. А потом… пришла скверна. Акт II. Когда цветы гибнут Одинадцатый год от рождения. Тонким налётом, как дым над лесом. Лошади падали без причины, младенцы не просыпались. Воздух становился тяжёлым, как перед грозой. Старейшины говорили – это проклятие, но никто не знал, откуда оно. И тогда клан начал уходить, всё дальше на юг, пока не оказался у границ Империи. Там их встретили не хлебом, а огнём. Инквизиторы пришли ночью. Без слов, без суда. Беженцев называли еретиками, слугами скверны. Началась резня. Кто-то пытался молиться. Кто-то – защищаться. Вэй Лань прятала детей в шатре, пока её сестру убивали за пределами костра. Она выжила – случайно, как ей тогда казалось. Забилась под тело павшего воина. Сердце било гулко, как барабан. Когда всё стало предано огню, она побежала. Акт III. Цветок в клетке Вскоре работорговцы нашли её истощённой, почти без сознания, но целой. Они увидели в ней "экзотику" – худую девочку с глазами цвета реки и телом, будто созданным для танца. Так, в возрасте двенадцати лет, она попала в Домен пустынь – далёкую южную землю, где династия Кзарксов правит, как боги, а чужеземки украшают гаремы, как цветы на вазах. Она стала частью гарема Эленга Песков. Но её кровь... оказалась святой. Янтарная, сияющая – её ранили, и это не осталось незамеченным. Маги Дворца знали: перед ними клирик. Убивать святую руку не поднялась, а использовать – поднялась с жадностью. Так началась её жизнь в маске. Днём – тихая услада для глаз и ушей, чьё имя никто не удостаивал запомнить. Ночью – Безликая Целительница в маске лисы, кошки, совы. Её вводили в покои умирающих или разлагающихся от проклятий гостей. Она лечила. Молча, сокрытая, за закрытыми дверями. А после возвращалась в свои покои и стирала кровь с рук. Ей не давали свободы, но и не ломали. Гарем видел в ней загадку, а не соперницу. Ведь все мужчины по прежнему принадлежали им, а не Вэй Лань. Ей принадлежали лишь их хвори и тайные несбыточные желания овладеть ею. Она училась: подслушивала гостей, изучала молитвы на лацини, практиковала травы, врачевание и алхимию, сшивала себе простые платья, где прятала швы знаний. Она помнила каждую молитву отца, каждую ноту гучжэня, каждый жест матери. И каждую ночь повторяла: "Я жива. Я ещё здесь." Но потом во дворец пришёл ужас. Акт IV. Черви под золотом Семнадцатый год от рождения. Принцесса Боспарианна стала Матерью Червей. Из её тела вырвались чудовища. Гарем пал в кровавом безумии – тело против тела, зубы против плоти. Некоторые женщины были превращены. Другие – обезумели. Вэй Лань выжила, потому что спряталась в алхимической лаборатории, дыша через ткань, пропитанную эфиром. Именно тогда, на стыке хаоса и недосказанности, она решилась: бежать. Акт V. Свобода — как жгучий ветер Она украла то, до чего смогла дотянуться и коня с глазами цвета луны. Он был непокорным и гордым, но она шептала ему всю ночь. Назвала его Цзин Инь — Тихая Тень. Он не ударил её. Он позволил сесть. И они уехали. Теперь Вэй Лань — беглянка. Ищут ли её? Она пуста, но жива. С её пояса свисает оберег в форме орхидеи. В её руках — святая сила. В её сердце — утрата, вина, и тонкая надежда. Она не знает, кто спасся из её клана. Не знает, что станет завтра. Но знает, кем она не станет. Она не станет палачом. Она не станет игрушкой. Она — Орхидея под бездонным небом.

Вэй Лань

Умения

Питомец или непись