Давид ал'Джиз

Пояснительная записка: Прежде, чем начать повествование о судьбе персонажа, стоит четко определить общество, в котором он воспитался и вырос, поскольку оно нетипично и уникально. Источник-аналог: Айил, «Колесо Времени». Айшуд - кочевой клан Домена Пустынь. Берет начало во времена Смуты, когда Первая Империя в кратчайшие сроки приходила в упадок. Образован бывшими рабами при знатных господах, коим удалось сбежать от хозяев в жестокие земли пустынь. Опасаясь преследования, им приходилось скрываться в самых малонаселенных районах Домена и учиться выживать в новых условиях. За годы небольшая группа разрослась в настоящую общину, построившими в изоляции от общества свой быт и культуру, постепенно забыв о своих корнях. Ныне полная история сообщества известна лишь ограниченному кругу из Вождей и Хранителей Мудрости. Позже Айшуд разделились на четыре отдельных клана: Шул, Драк, Рул, Маст. Помимо кланового деления, существуют воинские братства, объединяющие кочевников по роду занятий: Громовые Щиты, Искатели Истины, Девы Копья, Песчаные псы, Воины Копья. Члены одного воинского братства никогда не обратят оружия против друг друга, даже если их кланы связаны кровной враждой. В текущей своей итерации, Айшуд представляются другим людям как чрезвычайно опасные воины, что с оружием, что без него. Они не используют никакого вооружения кроме копья, лука, топора и ножа, то есть располагают в своем арсенале только оружием, которое может использоваться не только для убийства себе подобных, но и в созидательных целях. К различным видам клинкового, дробящего и прочего вооружения, созданного для войны, питают ярко выраженное презрение. Однако, за маской воинственности для «внешнего» мира Айшуд кроется прочное общество с четко распределенными обязанностями и правилами. Фундамент этой структуры стоит на понятии Чести и Долга. Честь для них делится на две составляющие: 1. Личные моральные качества человека, его принципы и воля, дающая силы действовать в соответствии с этими принципами. 2. Репутация, вес и авторитет в глазах общества. Чем сложнее и рискованней поступки человека, чем больше он посвящает себя своему делу, тем больше авторитета он зарабатывает. Долг же является регулятором взаимоотношений между членами общины. Понимается как совокупность нравственных обязанностей одного человека или его семьи перед сообществом либо частным лицом. Примеры общественного долга: долг вождя - вести общество, долг кузнеца - обеспечивать материальные нужды общины и т.д. Примеры частного долга: необоснованное оскорбление, убийство противника не в бою, ложь, убийство с открытым лицом, излишняя эмоциональность и т.д. Частный долг может быть отдан в добровольном порядке, например выполнение поручения Хранителей Мудрости ( за малый Долг ); либо востребован с индивида силой и искуплен его смертью. Также, если величина Долга огромна, человек может добровольно стать Слугой ровно на год, чтобы смыть с себя позор и восстановить Честь. Слуга — прислужник, который работает на благо клана на хозяйственных работах ( готовит пищу, чистит одежду и т.д. ), на протяжении всего срока своего служения он не имеет права говорить, называть себя по имени и брать в руки оружие. Величина Долга напрямую определяется тем, насколько твои поступки оскорбят твоих сородичей или клан. Быт Айшуд построен на постоянном перемещении между оазисами, следуя за стадами верблюдов, коих используют в пищу, но никогда в качестве вьючных животных. В оазисах сажают местные культуры и собирают с них урожай. Жилища представляют собой конические шатры, как правило, сделанные из шкур гиен и шакалов. Ролей и профессий в изолированном обществе не так много: воины, охотники, пастухи, кузнецы, ремесленники, Хранители мудрости. Важным уточнением будет упомянуть факт того, что Айшуд не используют никаких животных в качестве вьючных из-за своих предубеждений. Они просто не понимают, как можно доверить свою жизнь и скарб глупому зверю. Также Айшуд, будучи бывшими рабами ( хоть большинство из них и не знает этого факта ) не приемлют насильного рабства, от чего нередко под их атаками пропадают целые караваны работорговцев. Владельцы и охрана каравана уничтожаются без права на сдачу в плен, рабы освобождаются и ставятся перед выбором: надеть белое и стать Слугами на один год, а после вступить в клан, если на то будет воля Богов, либо бежать куда глядят глаза, но не рассчитывать на какую-либо помощь. В плане веры, Айшуд не отличаются от обычных обывателей Вальна. У них все также в почете общеизвестные Боги, но помимо этого они верят в предсказание одной из Хранительниц Мудрости, стоявших у истоков клана. Оно гласит о том, что рано или поздно Скверна вновь поднимет голову и попытается вновь разрушить мир ( так, соответственно, они обозначают эпоху Долгой Смуты ), но на её пути встанут доблестные воины Айшуд, годами закаливавшиеся жизнью в смертельных песках Юга, и погонят Скверну прочь. Именно вера в это пророчество стала основополагающим фактом, держащим кочевников в самых опасных песках Пустыни. В плане своей внешности, Айшуд нельзя однозначно причислить ни к одной из существующих народностей или рас, поскольку их генетическое разнообразие слишком обширно из-за постоянного пополнения кланов рабами. Айшуд — это не принадлежность к расе или народу, это состояние духа и характера. За столетия Айшуд сдружились с пегийцами, считая их «коллегами» по проживанию в экстремальных условиях, и регулярно встречаются с их общинами, налаживая торговые связи, основанные на бартере. Представителей других народностей в пустыне они не привечают, считая их слишком мягкими для этих земель, но не нападают без веского повода, всего лишь не допуская их к стоянкам клана. Пролог: Рассветное Солнце пустыни медленно поднималось над дюнами, окрашивая пески в кровавые оттенки. Давид стоял на краю скалистого обрыва, сжимая в руках обсидиановый нож. Тот самый, что он получил в подарок от отца, после инициации. Внизу, в тени скалы спала старая гиена, его первая настоящая добыча в этом мире. — Ну так что, Давид, сын Джиза, Искатель Истины из клана Шул, ты все же расскажешь мне зачем пришел? — Давид, сын Джиза, Искатель истины из ниоткуда. Меня изгнали, Хранительница, как я уже и говорил. — Тебя изгнали это верно, но всякий изгой может найти дорогу обратно, если будет достаточно смел и силен. Расскажи мне свою историю, искатель, полностью. И не вздумай утаивать. Изгой поднял глаза на женщину, столкнувшись с ее стальным взглядом. Санрей всегда славилась своим непоколебимым характером, даже в сравнении с другими Хранительницами Мудрости, а среди них мягкотелых не водилось. Мужчина вздохнул и уселся на камни возле разгорающегося костра, собираясь с силами, чтобы рассказать свою достаточно заурядную и неинтересную историю жизни. Хранительницам не перечат. *** Первые уроки и испытания: Давид родился в шатре из грубой шерсти гиены под вой завывающей пустынной бури. В палатке была лишь его мать, отец и клановая Хранительница Мудрости, чьего имени он уже не помнил. — Он выживет. Но его светлые глаза это знак либо великой славы, либо не менее грандиозного падения. Каждый сам руководит своей судьбой и то, что случится с ним, зависит лишь от его силы воли. В конце концов, все зависит только от нее. — кажется, так она сказала его матери? Давид не был уверен, слишком уж давно это было, да он никогда и не прислушивался к рассказам матери о его ранней юности. Стало быть, ему было уготовано великое падение. Родители Давида были жесткими людьми, как и подобает жителям пустыни. Другие в ней просто не выживают. Его отец был воином из сообщества Громовых Щитов, первое воспоминание о нем, которое всплывало в памяти мужчины, было не самым лестным. Когда ему было шесть лет, он пролил несколько капель воды на песок, торопясь напиться после игры в "песчаных волков". В наказание отец заставил его неподвижно простоять целый день под палящими лучами Солнца без капли влаги на устах. Капля воды в пустыне стоит литра крови, это был его первый урок. В подобных жестоких наставлениях прошло все его воспитание, но сейчас оглядываясь назад он был благодарен отцу за все усилия, которые он вложил в него. Они стали основой его характера, а его характер вытаскивал его из таких патовых ситуаций, вылезая из которых оглядываешься назад и не понимаешь почему все еще дышишь. Его мать была девой копья, которая отказалась от своего ремесла, чтобы возложить брачный венок к ногам его отца. Такая же жёсткая, как и ее возлюбленный, но куда более прозорливая и мудрая. В памяти Давида она осталась удивительной смесью нежности и твердости. Она научила его добывать воду даже в тех условиях, когда казалось что ее не сыскать на ближайший десяток километров. В тот день она подозвала мальчика к себе и указала на кактус. — Добудь из него воду. Давид раздавил растение, но к своему разочарованию ничего не получил. Тогда мать положила колючку в выдолбленный камень и сказал ему ждать. К утру в углублении собрался десяток капель влаги. Тогда он понял, что мудрость тоже может быть оружием. Его посвящение в мужчины произошло в двенадцать лет. Давиду вручили лишь нож с бурдюком воды и наказали вернуться с добычей. Он отправился в пустыню один, как и подобало настоящему воину. Поиск следов шакалов и преследование затянулось на три дня, но он не сдавался, продолжая идти вперед, питаясь песчаными грызунами и скорпионами. Когда он достиг добычи, то понял что ошибся с размерами стаи. Либо просто не успел нагнать их раньше, чем они нашли себе сородичей. Однако, отступить он уже не мог. Его ресурсы были истощены, да и просто не смог бы сделать этого, не покрыв себя позором. Пока мальчик раздумывал над тем как лучше подступиться к решению задачи, задача начала думать как убить его. Тонкий слух Давида уловил тихий, незаметный перестук лап о песок, они учуяли его и шли убивать, преимущество было потеряно. Желтые глаза шакалов сверкали в сумеречных потемках, оскаленные пасти блестели клыками. Их было трое, он же все также оставался один. Убивай или будешь убит. Шакал прыгнул, норовя вспороть своими зубами горло жертвы, но Давид не собирался даваться столь легко. Юноша присел, позволяя псине пролететь над собой, и вогнал нож в ее живот. Теплая кровь обожгла руку, подарив чувство легкой эйфории, тут же сменившейся криком боли и ярости. Второй шакал вцепился в его икру, рывками пытаясь выдрать из него кусок плоти. Давид сжал зубы до хруста, но устоял на ногах. Действуя на чистых инстинктах он схватил зверюгу за шерсть на загривке и что было мочи долбанул её головой об камень, чтобы тут же повалиться на землю. Третья псина прыгнула на него со спины, уронила и вцепилась в плечо, разрывая кожу. Он визжал от боли, но извивался под зверюгой, пнул ее в причиное место, перевернулся, обхватил руками и прижал к себе. И держал, держал из последних сил, дергающуюся тварь. Когти шакала раздирали кожу, рвали мышцы, но он держался. Когда он понял, что в этой борьбе ему не победить, Давид от безысходности впился зубами в горло зверя. Кровь псины хлестнула ему в рот, залила лицо и глаза. Он победил. Как вернулся на место стоянки клана он не помнил. Говорили, что его нашли спустя десять дней после отправки на испытание, закутанного в шкуры и ползущего в сторону в лагеря. Бредящий и лихорадящий, покрытый слоями запекшейся крови, с грязными самодельными повязками на ранах он представлял собой зрелище не для слабонервных. Обычно дети, прошедшие инициацию, приносили с собой только одну шкуру, максимум две. Он тащил на себе три, хоть и находился на грани между жизнью и смертью. Это был успех. Давид ал'Джиз, Кандидат: Через полтора месяца, когда наконец-то мог твёрдо стоять на ногах, отец вручил ему копье. Теперь он был мужчиной, полноценным членом общества, и мог выбрать то, чему посвятит свою жизнь. Его прадед, дед, отец были воинами, бабушка и мать были девами копья до замужества поэтому Давид не колебался. Этот выбор был сделан еще в момент его зачатия. Оставалось лишь определиться с боевым братством, чьи идеалы и стиль были ему близки. В ходе раздумий, Давид решил присоединиться к Искателям Истины, поскольку считал их жертвенность на благо Айшуд достойной восхищения. Конечно, любой член клана действовал во благо народа, но Искатели шли дальше и делали больше. Они устанавливали связи между кланами, являлись образцами Чести, каждый их вдох был нацелен на то, чтобы сделать их народ сильнее. " — Беги быстрее, мальчик!" — Давид все еще кристально чисто помнил голос учителя, который занимался рекрутами при Искателях. Четырнадцатилетний Давид стиснул зубы, ощущая как горячий песок обжигал ступни, раскалённый воздух жег легкие при каждом вдохе. В висках стучала кровь, но остановка была равносильна смирению с поражением. Он сын клана Шул, его предки пережили разрушение мира, он что слабее их? Давид споткнулся и полетел вперед, пропахав лицом песок. Песчинки забили ноздри, смешались со слюной во рту, попали в глаза и заложили уши, но он поднялся. Поднялся и побежал снова потому что остановка это поражение. Еще три километра, потом сходу бой на копьях, после него рукопашная схватка, небольшой отдых, скудный обед и на охоту, оттачивать навыки следопыта и маскировки. Обучение продолжалось каждый день с рассвета до заката, ведь воин должен постоянно совершенствоваться и развиваться. Стагнирующий боец — мёртвый боец. Протяжный вой сигнального рога заставил его остановиться, словно вкопанного. Один сигнал — друзья. Вой повторился. Два сигнала — враги, разумные. Вой повторился. Три сигнала — порождения скверны. Давид в нерешительности обернулся на учителя, дождался короткого одобрительного кивка, и тут же сорвался с места к собирающимся братьям по оружию. Схватки с оскверненными всегда были тяжелыми и кровопролитными, они никогда не нападали на Айшуд малыми силами, только крупные и боеспособные отряды. И с каждым разом их становилось только больше. Оскалив зубы: — Омойте копья, братья и сестры! Омойте копья! Пока не сгинет Скверна! Пока не испарится вода! Омойте копья, братья и сестры! Омойте копья, чтобы броситься в бой на оскверненных, оскалив зубы и крича о неповиновении на последнем вздохе! Омойте копья! — ровный строй клана Шул равномерно распевал свой клич, стуча копьями о щиты в такт словам. Это была не просто метафора, это был их ритуал, их призыв к оружию. Давид стоял в первых рядах и пел наравне с остальными, глядя поверх щита на приближающегося противника. Их было много, гораздо больше, чем стоило. Рука кочевника до боли стиснула древко копья, нацеленного вперед. Ещё чуть-чуть… И вот оно! — Луки! — взревел вождь, стоящий где-то в центре построения. Давид синхронно с остальными припал на одно колено, открывая обзор лучникам, возникшим у них за спиной и по флангам противника. Песчаные псы были настоящими мастерами своего дела, когда речь заходила про засады. Выкопав себе засидки в песке и накрывшись плащами они идеально сливались с пейзажом дюн. Тучи стрел обрушились на «построение» врага именуемое не иначе как рассыпной строй, пробивая бреши их в защите. Залп! Залп! Залп! — Метайте копья! Утяжеленные метательные копья, использовавшиеся именно в таких боях, приходились здесь как нельзя кстати. Попадая в тело они лишали противника мобильности, но коли ему повезло принять бросок на щит, то он становился лишь бесполезной гирей, повисшей на твоей руке. Давид нащупал в колчане на поясе дротик и отправил его вперед, следом ещё один и ещё один. Силы противника стремительно редели, но их все ещё было слишком много. — Вперед, в атаку! Кочевники рванулись вперед в абсолютном молчании, лишь топот их ног о песок предвещал о скорой бойне. Они вошли в ряды врага как нож врезается в теплое масло. За метр до столкновения, Давид прыгнул и в полете ткнул копьем ближайшего оскверненного в район шеи, заставив его повалиться на землю, захлебываясь собственной кровью. Мгновение, требуемое на восстановление равновесия после приземления, и вот он уже снова готов, снова рвется в бой. Он был рожден для этого Танца Копий и был маэстро в этой постановке. Сраженные враги падали у его ног одним за другим, словно он был косой Сверги. Чувство эйфории, собственного превосходства пьянило, доставляло неземное удовольствие. Он жил в этой битве… Нет, он был этой битвой. Чувствовал каждый удар, каждый шаг, каждое движение, включая шелест песка под его ступней. Это было неописуемо. Пока его торс не взорвался острой болью, смешавшейся с хрустом его ребер, а самого Давида откинуло назад и бросило на землю. Он проиграл. Оскверненный с массивной булавой, чье навершие могло сравниться с головой кочевника, стоял над ним как исполин над мелкой букашкой. Его оружие уже было занесено для последнего удара. Давид лишь сплюнул сгусток крови, застрявший в его глотке, но не рассчитал силы и плевок упал на его куртку. Это был конец, Давид сжал древко копья в руке, планируя хотя бы умереть с оружием в руках, а не как паршивая собака. Он уже видел как навершие булавы заскользило вниз, к его безмозглой черепушке. Мир окунулся во тьму, кочевник услышал дикий треск, но трещал не его череп, а дерево. Его укрыли щитом. Лейла ал'Кохир танцевала как песчаный вихрь. Её копье описывало в воздухе витиеватые узоры, а ноги казалось не касались земли ни на одно мгновение. Давид мог лишь наблюдать за грацией её движения, до скрежета стиснув зубы от боли. — Уже умер, Давид, сын Джиза? Я думала, ты протянешь чуть дольше. — её звонкий мелодичный голос выделялся среди грохота битвы, а в рыжих локонах играло Солнце. Это было прекрасно. — Ещё нет, сейчас… — продолжить мысль он не сумел, мир окончательно померк и провалился во тьму. И вновь он был прикован к кровати на протяжении месяцев. Удар не прошел зря, большая часть ребер мужчины пошла трещинами, а некоторые и вовсе сломались, чудом не пробив легкие. Когда он смог ходить, первым делом он отправился к Лейле и предложил ей кровные узы. Она приняла его предложение, а Хранители Мудрости одобрили его решение. Они стали названными братом и сестрой, скрепив основанные узы клятвой на собственной крови, гласившей никогда не бросать друг друга куда бы их не завела нелегкая. Печальный дуэт: С того времени, минули года, но они все также оставались единым целым. Братом и сестрой не только по оружию, но и по крови. Давид рос и развивался в своих стремлениях семимильными шагами. Вскоре он закончил обучение и был признан воинским братством как их полноправный член, отлично освоив их стиль боя и мануантику — новый способ ведения боя, который Айшуд активно осваивали с тех пор, как подобное явление начало появляться на Юге. Лейла же была старше и к тому моменту уже давно была причислена к сообществу, посему больше времени уделяла погоне за Честью, в чем Давид ей активно способствовал, как только покончил со своим обучением. Они вместе охотились как на зверей, так и на работорговцев, нередко громя даже численно превосходящего их противника, поскольку их синергия.. Была впечатляющей. Они были такими разными, но одновременно и столь похожими, слово Солнце и Луна. Там, где один брал своей решимостью и смелостью, другая предпочитала осторожность и хитрость. У их оппонентов попросту не было шансов выстоять против их объединенных усилий. Их слава и репутация росла, многие хотели присоединиться к ним, чтобы погреться в лучах их Чести, но помощники были им без надобности. Так длилось до той злополучной засады на караван с рабами. Проклятье, как он ненавидел вспоминать об этом. Им удалось узнать о богатой добыче в лице живого «имущества» одного из богачей, скрывающегося за стенами града именуемого Мушратом. Их должны были доставить в его резиденцию по дороге из Аль-Харима, но Давид и Лейла уже знали что этого не произойдет. Они подготовили засаду по всем канонам тактики Айшуд: расставили на пути следования ловушки, загнали на караван стаю гиен и даже умудрились стравить их с Рвачем. Когда охрана была истощена, они ударили сами под прикрытием песчаной бури, в которой чувствовали себя как в объятиях матери. Расправиться с ними было плевым делом, но не все бывает гладко. Один из рабов, которых они освободили, неожиданно для Давида взялся за оружие, чтобы защитить караванщика, от кары, которую кочевник собирался на него обрушить. Искатель Истины видел как он трясется от страха, но все ещё пер на него, пытаясь задеть мечом. Давид раз за разом выбивал клинок из его рук, ронял на колени, но раб упорно продолжал вставать и вновь продолжать бой. Оценив его упорство, мужчина сохранил ему жизнь, когда он обессиленный рухнул на землю. Он сражался в соответствии с Честью и заслужил много славы. Лейла же имела на этот казус свой взгляд, прямо противоположный. Горечь непонимания: По возвращению на стоянку клана, его вызвал вождь. Когда Давид явился в его шатер, уверенный, что его поздравят с очередной победой, он, к своему удивлению, обнаружил заседающий совет клана и Лейлу, стоящую по правую руку от вождя. — Ты пощадил мокроземца-марионетку. — голос предводителя горел плохо скрываемой яростью. — Да. Он хорошо сражался, в соответствии с Честью и Долгом. Я оценил это. — твердо и спокойно подтвердил кочевник, ещё не понимая в какую западню угодил. — И тем не менее, он не айшуд. Он не один из нас. Любой, кто поднимает меч против нас, должен умереть. Если противник сражался достойно, даруй ему благородную смерть, но не жизнь. Жизни удостаиваются только женщины, не повенчанные с копьем, дети и кузнецы. Больше никто. Давид ощутил тяжесть в груди, начиная осознавать суть своего положения, он обратил свой взгляд на Лейлу. Её глаза говорили больше слов. Искатель Истины ощутил как горький ком подкатывает к его горлу, мешая держать речь, но его ответа и не требовалось. — Твой проступок настолько велик, что я не могу предложить тебе стать Слугой. И даже даровать смерть, Давид из Искателей Истины, сын Джиза. Я изгоняю тебя из клана, ты больше не один из нас. Можешь оставить себе нож и одежду, копья и прочее оружие оставь здесь и уходи. Немедленно. Когда он покидал клан, никто не проводил его взглядом. Только ветер шептал ему вслед, да песок скрипел под ногами. Эпилог: Санрей слушала внимательно и не перебивала, лишь изредка начиная качать головой, когда он вспоминал о днях былой славы. Она была хорошим слушателем. — И теперь я здесь. Путь к тебе был неблизок, но я справился. Удалось взять боем снаряжение у пары мягкотелых. Но что делать дальше, как мне поступить. Я теряюсь в догадках. Наша земля не терпит одиночек, я должен вернуться, но как? Санрей молча взяла чашку с горячим чаем и пригубила из нее, словно он и не обжигал её внутренности. Молчание становилось неловким и Давиду начинало казаться, что она вовсе не собирается ему отвечать, узнав как он заслужил свой Долг. — Трактовать Честь и Долг можно по разному. В этом и есть Истина, Давид, сын Джиза. По крайней мере, одна из частей этой истины. На всякую вещь, всякий поступок существует больше одного взгляда и мнения и каждое в какой-то степени верно. Ты рассудил так, твои братья и сестры по оружию рассудили иначе. — Хранительница Мудрости, медленно проворачивала свою чашку, наслаждаясь её богатыми узорами, — Мой вердикт таков: отправляйся в Мокрые Земли и действуй там в соответствии с Долгом и Честью, покажи им их смысл и приведи в клан тех, кто поймет. Это искупит твой Долг. Слов больше не требовалось. Давид кивнул и поднялся, возвращая в ножны кинжал, которым поигрывал в ладони все это время. Его путь лежал на Север, к новым испытаниям, которые ему уготованы. — Найди путь домой, минуя ловушки смерти, Давид ал'Джиз, Искатель Истины. Да обретешь ты влагу и покой. — произнесла Хранительница Мудрости, глядя вслед удаляющейся фигуры.