Мир Вальна

Внешность

На первый взгляд — мужчина, повидавший куда больше, чем полагалось бы даже ветерану войны. Он из тех, кто ни молод, ни стар, но уже успел состариться — не телом, а лицом. Лицо и руки пересекают шрамы — как карта дорог, ведущих сквозь пепел, кровь и забытые ошибки. Самый заметный — через бровь и висок, едва не задевающий глаз. Кожа грубая, покрыта налётом пыли и соли — не морской, а той, что остаётся после бесконечных дорог и часов под палящим солнцем. Щёки впалые, скулы острые. Взгляд — тяжёлый, проникающий, будто просчитывает: а не враг ли ты? Волосы короткие, тёмные, вечно растрёпанные — то ли ветром, то ли усталостью от попыток навести порядок в хаосе мира. Щетина густая, неряшливая — как у того, кто больше не бреется ради чьего-то мнения. Телосложение — крепкое, будто выточено из железа. Не напоказ, не как у аристократичного воина, а словно выковано жизнью: пахотой, бегством, схватками. Широкие плечи, прямая спина, устойчивая походка с особой тяжестью в каждом шаге — как у зверя, давно привыкшего выживать. Он не хромает, не сутулится, не жалуется. Его тело — не уставшая оболочка, а туго натянутый канат: гибкий, прочный, готовый выдержать ещё один удар.

Внешность

На первый взгляд — мужчина, повидавший куда больше, чем полагалось бы даже ветерану войны. Он из тех, кто ни молод, ни стар, но уже успел состариться — не телом, а лицом. Лицо и руки пересекают шрамы — как карта дорог, ведущих сквозь пепел, кровь и забытые ошибки. Самый заметный — через бровь и висок, едва не задевающий глаз. Кожа грубая, покрыта налётом пыли и соли — не морской, а той, что остаётся после бесконечных дорог и часов под палящим солнцем. Щёки впалые, скулы острые. Взгляд — тяжёлый, проникающий, будто просчитывает: а не враг ли ты? Волосы короткие, тёмные, вечно растрёпанные — то ли ветром, то ли усталостью от попыток навести порядок в хаосе мира. Щетина густая, неряшливая — как у того, кто больше не бреется ради чьего-то мнения. Телосложение — крепкое, будто выточено из железа. Не напоказ, не как у аристократичного воина, а словно выковано жизнью: пахотой, бегством, схватками. Широкие плечи, прямая спина, устойчивая походка с особой тяжестью в каждом шаге — как у зверя, давно привыкшего выживать. Он не хромает, не сутулится, не жалуется. Его тело — не уставшая оболочка, а туго натянутый канат: гибкий, прочный, готовый выдержать ещё один удар.

Характер

Снаружи — легкость. Внутри — кованая сталь. Вириас (в прошлом — Элиан) словно разделён на две личности. В компании он кажется обычным парнем с дороги: улыбается, шутит, легко вступает в беседу. Может прикинуться простачком, чтоб усыпить бдительность. Живой, ироничный, даже дружелюбный. Главное — безопасный. Он умеет растворяться в толпе, быть незаметным. Это — маска. Но стоит заглянуть под неё — обнаруживается другое: холодный, точный, выверенный человек. Он не действует спонтанно без нужды. Всё подмечает: движения, слова, паузы. Реагирует сдержанно, расчетливо. Изучен терпеть боль — ни одного лишнего жеста. Он не жесток, но и не добр. Жалость для него — роскошь, которую он не может себе позволить. Слишком часто жертва предавала, а убийца спасал. Его мораль — гибкая. Он действует не по правилам, а по обстановке. Не злой. Но не подпускает никого ближе вытянутой руки. Доверие — годами, предательство — мгновенно. Он не мстит из эмоций, но и не забывает. Внутри него живёт усталость не от жизни, а от её бессмысленности. Он не идёт к цели — он плывёт по течению, не зная, стоит ли вообще куда-то плыть. Именно это делает его опасным: человек, утративший страх перед смертью, но сохранивший рассудок — редкость.

Характер

Снаружи — легкость. Внутри — кованая сталь. Вириас (в прошлом — Элиан) словно разделён на две личности. В компании он кажется обычным парнем с дороги: улыбается, шутит, легко вступает в беседу. Может прикинуться простачком, чтоб усыпить бдительность. Живой, ироничный, даже дружелюбный. Главное — безопасный. Он умеет растворяться в толпе, быть незаметным. Это — маска. Но стоит заглянуть под неё — обнаруживается другое: холодный, точный, выверенный человек. Он не действует спонтанно без нужды. Всё подмечает: движения, слова, паузы. Реагирует сдержанно, расчетливо. Изучен терпеть боль — ни одного лишнего жеста. Он не жесток, но и не добр. Жалость для него — роскошь, которую он не может себе позволить. Слишком часто жертва предавала, а убийца спасал. Его мораль — гибкая. Он действует не по правилам, а по обстановке. Не злой. Но не подпускает никого ближе вытянутой руки. Доверие — годами, предательство — мгновенно. Он не мстит из эмоций, но и не забывает. Внутри него живёт усталость не от жизни, а от её бессмысленности. Он не идёт к цели — он плывёт по течению, не зная, стоит ли вообще куда-то плыть. Именно это делает его опасным: человек, утративший страх перед смертью, но сохранивший рассудок — редкость.

Биография

В домене Цветов, на востоке, в тихом сельском городке Эсвиль, среди виноградников и пасек, жизнь текла как река — ровно, неторопливо, будто вне времени. И там, в доме на краю, родился он. Рождён под именем Элиан Оррен, он с младенчества казался идеальным ребёнком: тихим, послушным, почти благословением. Не плакал, не устраивал сцен, не задавал неудобных вопросов. По крайней мере — вслух. Но в тишине, под одеялом, он задавался другими: Почему взрослые не хотят знать больше? Почему все уверены, что «правильно жить» — значит умереть с молитвой на губах и пустотой в глазах? Он ощущал себя чужим с самого детства. Пока сверстники радовались праздникам, молились, играли — он слушал. Запоминал. Молчал. И клялся себе: он не станет как они. Побег не был импульсивным — наоборот, продуманным до мелочей. С деньгами, едой, украденной картой. А главное — мечом. Не утащенным у стражника, а отданным старым ветераном, который просто сказал: «Ты не первый.» Элиан не поблагодарил. Просто ушёл. Он плутал. Карта оказалась бесполезной. Но выжил. Навыков хватало — крестьянская жизнь закаляет. Всё рухнуло, когда в одной из передряг его предали те, кого он спас. Сдали живьём. Привязали. Увезли. Подпольная арена. Там он стал «новичком» — не изнурён, как другие, потому и выжил. Но не убивал. Не по милосердию — просто знал: этим подросткам уже не помочь. Если убьёт — будет шоу. А зрелища, в которых теряют деньги, хозяева не прощают. Всё изменилось, когда стража накрыла арену. Они потребовали дань, не дождались — и обрушили подземный зал. Элиан заметил обходной лаз. В криках и пепле — исчез. Так началась жизнь странника. Сначала — как тень. Ночевал под деревьями. Искал смысл. Потом — гильдия: пристанище для беглецов не от закона, а от самих себя. Там он понял, как удобно носить маску: «доброго простака». Он начал играть: лёгкость, смех, ирония. Внутри — холод. Хитрость. Цепкость. Он дал себе новое имя: Вириас Цар’Каэль. Имя того, кем стал. Кем выжил. Кем выбирал быть. Он шагал по дорогам восточного Домена Цветов и центрального Домена Древа, избегая столицы, но зная каждую просёлочную тропу. Лишь мимолётно побывал на севере — в Ривга́рде, на стылых окраинах Домена Зимы. И ненадолго ступил в пыльные края юга — в Домелот, у самого порога Домена Пустыни. Вглубь не шёл. Не звало. Сейчас он ошивается в Розании — городе у северных врат, где реки и дороги несут богатства из холодных земель. Здесь кузницы гремят круглосуточно, корабли разгружаются тяжёлым лесом, а караваны приносят металл из глубин шахт. Город стали, дерева и деловых голосов. Он просто наблюдает. Сидит на ступенях, в тени. Размышляет о жизни. Возможно, найдёт что-то интересное. Возможно — нет.

Биография

В домене Цветов, на востоке, в тихом сельском городке Эсвиль, среди виноградников и пасек, жизнь текла как река — ровно, неторопливо, будто вне времени. И там, в доме на краю, родился он. Рождён под именем Элиан Оррен, он с младенчества казался идеальным ребёнком: тихим, послушным, почти благословением. Не плакал, не устраивал сцен, не задавал неудобных вопросов. По крайней мере — вслух. Но в тишине, под одеялом, он задавался другими: Почему взрослые не хотят знать больше? Почему все уверены, что «правильно жить» — значит умереть с молитвой на губах и пустотой в глазах? Он ощущал себя чужим с самого детства. Пока сверстники радовались праздникам, молились, играли — он слушал. Запоминал. Молчал. И клялся себе: он не станет как они. Побег не был импульсивным — наоборот, продуманным до мелочей. С деньгами, едой, украденной картой. А главное — мечом. Не утащенным у стражника, а отданным старым ветераном, который просто сказал: «Ты не первый.» Элиан не поблагодарил. Просто ушёл. Он плутал. Карта оказалась бесполезной. Но выжил. Навыков хватало — крестьянская жизнь закаляет. Всё рухнуло, когда в одной из передряг его предали те, кого он спас. Сдали живьём. Привязали. Увезли. Подпольная арена. Там он стал «новичком» — не изнурён, как другие, потому и выжил. Но не убивал. Не по милосердию — просто знал: этим подросткам уже не помочь. Если убьёт — будет шоу. А зрелища, в которых теряют деньги, хозяева не прощают. Всё изменилось, когда стража накрыла арену. Они потребовали дань, не дождались — и обрушили подземный зал. Элиан заметил обходной лаз. В криках и пепле — исчез. Так началась жизнь странника. Сначала — как тень. Ночевал под деревьями. Искал смысл. Потом — гильдия: пристанище для беглецов не от закона, а от самих себя. Там он понял, как удобно носить маску: «доброго простака». Он начал играть: лёгкость, смех, ирония. Внутри — холод. Хитрость. Цепкость. Он дал себе новое имя: Вириас Цар’Каэль. Имя того, кем стал. Кем выжил. Кем выбирал быть. Он шагал по дорогам восточного Домена Цветов и центрального Домена Древа, избегая столицы, но зная каждую просёлочную тропу. Лишь мимолётно побывал на севере — в Ривга́рде, на стылых окраинах Домена Зимы. И ненадолго ступил в пыльные края юга — в Домелот, у самого порога Домена Пустыни. Вглубь не шёл. Не звало. Сейчас он ошивается в Розании — городе у северных врат, где реки и дороги несут богатства из холодных земель. Здесь кузницы гремят круглосуточно, корабли разгружаются тяжёлым лесом, а караваны приносят металл из глубин шахт. Город стали, дерева и деловых голосов. Он просто наблюдает. Сидит на ступенях, в тени. Размышляет о жизни. Возможно, найдёт что-то интересное. Возможно — нет.

Вириас Цар’Каэль

Умения